— Татьяна, чем вызвана ваша многолетняя преданность детективу?
— На мой взгляд, именно детектив позволяет наилучшим образом донести до читателя какую-то важную мысль, поскольку всё излагается в предельно увлекательной форме. Многие думают: в детективе главное – раскрытие преступления. Да, это, несомненно, важно. Детективный каркас необходим. Именно благодаря такой «приманке» писатель может выразить то, что в обычной книге он бы сделать не смог. В этом заслуга детектива перед человечеством – завлекательное, занимательное, классное чтение. Читатель не только думает об изобличении преступника, а о таких вечных вопросах, например, – совместим ли гений и злодейство. В «Визите к Минотавру» Вайнеров многих не столько волнует, кто украл скрипку Страдивари, сколько вопрос – кого пожрал Минотавр, а кто ему не дался. Или, скажем, по сути, «Дуэль» Чехова – это тоже детектив. Но как, благодаря законам жанра, глубоко проникает наш классик в психологию человека!
— Давно ли вы увлекаетесь именно детективами?
— Сколько себя помню, любила детективы. Читала их все подряд. В свое время издавались сборники – на 200 страниц польских, болгарских или румынских детективов приходилось несколько произведений таких классиков жанра, как Дик Фрэнсис или Рекс Стаут. Я «проглатывала» и тех авторов, и других. Меня безумно увлекала интрига. Специально покупала журналы «Искатель», «Наука и жизнь», «Вокруг света», где тоже нередко проскакивали интересные детективные произведения. Газета «За рубежом» часто печатала рассказы и отрывки из книг. Надо отдать должное: переводы были отличные, со знанием дела. Не то, что в конце 80-х, когда хлынула литература с перепутанными именами и даже целыми фразами. Но когда «Форрест Гамп» перевели как «Лесной болван», я махнула на всё рукой и перестала переживать – ведь уровень профессионализма упал ниже плинтуса во всех сферах нашей жизни.
— С этим можно как-то бороться?
— Необходимо! Объективно «отсеять» безумное количество вузов, выпускающих «специалистов», которые впоследствии никуда не годятся. Взять хотя бы журналистику. Становится настоящей болезнью нежелание хотя бы немного предварительно ознакомиться с личностью того, с кем предстоит беседовать. Вспоминаю рассказ Родиона Щедрина, которого пригласили на какую-то телепередачу. Он спросил: «Что я там буду делать?». «Попиликаете на скрипочке», — последовал ответ. «Вообще-то я пианист», — проинформировал музыкант.
— Да, на телевидении подобные огрехи видны ярче…
— Несомненно. Ведь там главное – картинка. И мы хотим лицезреть не манерную девицу, которая ловит кайф от своего личного присутствия в кадре, а ее интересного собеседника, которому она будет задавать умные вопросы, чтобы наиболее ярко и необычно представить его как личность. Надо помнить: журналистика — это профессия. Как и хирург – от Бога. Учиться надо 6 лет. У преподавателей, профессоров. Начать с азов. С известной выставки, потом освоить сложнейшее и утраченное сейчас искусство интервьюера. Чем интервьюер интереснее, тем глубже статья. Надо учить людей. Искать. Целевым образом.
— К сожалению, такое сейчас редкость. Можно ли воплотить подобную мечту в реальность?
— Это довольно просто, важно не упустить время. Еще остались те, кто может передать свое ремесло молодым. Очень мудро и одновременно просто поступают на телеканале «Культура» — каждого новичка просят нарисовать схематические портреты Башмета и Спивакова. Если соискатель улавливает главное – что у одного волосы до плеч, а у другого на голове «ёжик», его оставляют в коллективе. Если даже этого не знает – на «Культуре» ему делать нечего. Разумеется, это лишь предварительный тест, но для начала хотя бы такой сгодится.
— Как вы пришли к писательскому творчеству?
— К нему я шла практически всю жизнь. Писала в стол, но кто не пишет? Сначала стихи, потом любовные романы, фантастику какую-то. А поскольку, как я уже говорила, всегда питала страсть к детективам, в трудный момент своей жизни обратилась именно к ним и решила рискнуть – попробовать опубликовать. Повезло – неожиданно получилось. Дальше – больше. Втянулась. Пишу вот до сих пор (улыбается). Уже не могу без этого.
— Чем объясняется такое обилие случайностей в вашей жизни – в свое время случайно устроилась на работу в администрацию президента Ельцина, потом – на телевидение, затем неожиданно стала успешной писательницей?
— Уверена: всё случайное закономерно. Если вам что-то предначертано судьбой, вы к этому обязательно придете, несмотря ни на что.
— И так вы пришли к главному делу своей жизни и трудитесь на ниве такого феномена, как массовая литература. Не секрет, что многие относятся к ней с некоторым высокомерием, что ли. А вы?
— А я нормально отношусь. В самом термине заложено, что это литература для масс, большого количества людей. Великий Ленин научил крестьянина читать. Между прочим, это сравнительно недавно было. Чуть больше ста лет прошло. До Белинского и Гоголя надо еще дорасти. Читать же обычно начинают с простых, коротких рассказов. Очередь до Сартра или Маркеса доходит много позже. А может и вообще не дойти. Очень многие «застревают» в этой самой «массовой литературе». И на здоровье! Ничего страшного в этом не вижу. Во всяком случае, это лучше, чем не читать вовсе. Это нормально. Вот маргинальную литературу я совершенно не приемлю.
— Что это за ответвление такое?
— Маргинальная литература пишется не во имя чего-то и не для чего-то. Это некий способ самовыражения с надеждой, что кому-то сиё придется по вкусу. Такая «литература» даже претендует на правдивое изображение жизни. Недавно показали мне такое «произведение»: описываются чувства женщины во время соития в подъезде. Такие вот «страсти». Особо хлесткие выражения заменяются многоточиями. Для чего такое сочинять? Если бы изобретательно, новаторски написали – еще ладно. Но ведь неинтересно, слабо. «Косят» под реализм, правду жизни. А на самом деле за всем этим – полная пустота. Читать такое не имеет смысла. Ведь Господь спросит (обязательно спросит!) автора: «Зачем?». А ответить-то нечего – просто собственное писательское бессилие выдается за мэйнстрим.
— Так ведь сейчас не читают ни это, ни хорошую литературу…
— Михаил Веллер утверждает: раньше книги читали от скуки. Шопинг-центров не существовало, приходилось занимать себя литературой. Когда появились эти огромные моллы, книги ушли на второй или третий план. Кроме покупок, в этих центрах можно развлечься — кино посмотреть, в кафе посидеть, мороженое поесть, на коньках покататься. Не до книг тут. Но мое убеждение: кто читал, тот будет читать и дальше. Их дети, внуки — тоже.
— Вы считаете, что к чтению люди всё-таки вернутся?
— Общество расслоится. По первому слову будет видно, кто читает, а кто — нет. Сначала тебя обойдет тот, кто прочитал две книги, потом – тот, кто двадцать книг осилил, ну а руководить всеми будет прочитавший двести книг. Вот увидите: постепенно на место безграмотных придут люди грамотные. Быть может, люди плохие, но непременно грамотные
Источник: