Пленумы китайской компартии всегда были мероприятиями закрытыми, и такая завеса тайны лишь подогревала интерес общественности — как внутренней, так и общемировой — к таким «конклавам». И вовсе не зря, поскольку итогами этих закулисных встреч партийцев не раз становились решения, заметно влиявшие на весь дальнейший ход развития страны, а порой и мира. Достаточно, например, вспомнить пленум далекого декабря 1978 года, давший старт знаменитой китайской политике реформ и открытости, постепенно превратившей Китай из бедной аграрной страны во вторую экономику мира. Или пленум 2018 года, на котором было решено снять законодательные ограничения на число сроков пребывания лидера партии и страны у власти, что дало Си Цзиньпину карт-бланш остаться главой КНР и после 2023 года, когда истечет его нынешний второй срок.
Крайне важным является и нынешний пленум, завершившийся в Пекине 29 октября. Его центральной темой стали 14-й пятилетний план экономического и социального развития КНР и долгосрочные целевые показатели на 2035 год — время, к которому Китай должен «в целом завершить социалистическую модернизацию». А красной нитью всего «конклава» — идея о том, что достигать поставленных задач страна должна преимущественно с опорой на собственные силы, не отбрасывая при этом приверженность внешней открытости.
В излюбленной китайцами партийной терминологии этот путь, которым КНР отныне намерена идти вперед, получил название «двойная циркуляция», концепцию которой председатель Си выдвинул в мае.
Он означает, что главный акцент в ближайшие годы будет сделан на стимулировании спроса внутри Китая, на активном развитии отечественных инноваций в науке и технике (своего рода импортозамещение) и ускоренном развитии цифровых отраслей, что вкупе позволит сделать драйвером роста внутренний рынок (или, согласно терминологии лидера КНР, усилит внутреннюю циркуляцию).
Разумеется, это вовсе не значит, что Китай развернется спиной к остальному миру. Внешняя циркуляция, хоть ей и отводится вспомогательная роль, останется не менее важной для сбалансированного роста экономики страны. Ведь, невзирая на явный тренд к деглобализации и определенное переформатирование сложившихся международных отраслевых цепочек, взаимосвязь китайской экономики с мировой по-прежнему весьма высока. Но главное — экономика КНР по-прежнему заинтересована в приходе иностранных компаний и притоке инвестиций. Неспроста в последнее время страна увеличила число экспериментальных зон свободной торговли (доведя их до 21), продолжает аккуратно расширять доступ иностранцев на свой фондовый и долговой рынки и приступила к строительству на острове Хайнань первого пилотного порта свободной торговли, окрещенной властями флагманом политики открытости Китая на современном этапе. Вместе с тем привечать иностранцев Пекин будет более избирательно, чем прежде.
По большому счету, ставка на приоритетное развитие именно внутреннего спроса для Китая — несмотря на новизну термина — совершенно не нова. Еще в 2006 году, когда КНР принимала 11-й пятилетний план, власти страны выдвинули задачу постепенного отхода от модели экспортно ориентированной экономики в пользу стимулирования внутреннего, в первую очередь потребительского, спроса. И, к слову, добились ощутимых успехов: если в 2006 году соотношение экспорта и ВВП страны составляло рекордные 36%, то к 2019 году оно снизилось до 17,4%.
Однако события последних лет — проводимая администрацией Дональда Трампа откровенно антикитайская политика, включая санкции и палки в колеса, которые Вашингтон и союзники вставляли главному технологическому гиганту Huawei, — сделали задачу опоры на собственные силы императивом. Китай вынужден постараться заменить масштабный импорт чипов (а ими оснащается значительная часть его смартфонов) и другой высокотехнологичной продукции с Запада налаживанием собственного производства.
При этом в Китае прекрасно осознают: возможная смена главы Белого дома по итогам скорых президентских выборов США никоим образом не облегчит китайцам жизнь. Ведь как бы ни разнились позиции республиканцев и демократов, в отношении КНР обе партии едины — это главный геополитический противник Штатов как идеологически, так и экономически, и его дальнейшее возвышение надо всеми силами пытаться предотвратить.
Как указывают некоторые китайские комментаторы, руководство страны готовится к длительной борьбе со Штатами, сравнивая ее с подготовкой Мао Цзэдуна к «затяжной войне» против японского вторжения. Борьба будет непростой. КНР предстоит не только закрыть технологический разрыв с США путем создания собственных внутренних цепочек поставок, но и решить проблемы бедности и безработицы. И хотя Китай — мировой рекордсмен в области ликвидации бедности (на конец 2019 года в стране осталось 5,5 млн человек, живущих в нищете, или 0,4% от 1,4-миллиардного населения), многие граждане всё еще располагают довольно низкими доходами, что заметно тормозит рост индивидуального потребления.
Крайне непростой представляется и задача выхода на углеродную нейтральность к 2060 году: 40 лет не так уж и много, чтобы полностью трансформировать энергетическую систему с учетом того, что сейчас 80% в энергобалансе Китая приходится на ископаемые виды топлива.
Вместе с тем тот факт, что 90% задач, очерченных в трех последних пятилетних планах с 2005 года, были китайцами выполнены, красноречиво свидетельствует о том, что миссии, обозначаемые высшим руководством КНР, хорошо продуманы и вполне реализуемы.
Автор — обозреватель газеты «Известия»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
Источник: